— Ладно, черт вас подери, вы здесь не на празднике сбора урожая! Перезарядить ружья! Французы скоро вернутся!
Глава двадцать вторая
Разгоревшаяся битва стихла, и, по мере того как солнце поднималось все выше, ветер медленно относил дым в сторону, а долина реки стала постепенно заполняться британскими и французскими солдатами, которые оттаскивали раненых в безопасное место и хоронили мертвых. Люди, еще час назад пытавшиеся убить друг друга, теперь мирно болтали, меняли табак на продукты, а вино на бренди.
Шарп взял с собой дюжину солдат и спустился к реке, где нашел четырех солдат из роты легкой пехоты. Никто из них не погиб во время схватки; все были убиты, когда поднимались вверх по склону вместе с пленниками.
Французские пушки вновь открыли огонь; на этот раз они сделали поправку — теперь снаряды рвались среди британских солдат, возвращавшихся к своим. Все побежали, пленные развернулись и бросились наутек, но на склоне было негде спрятаться. Шарп видел, что ядро, угодив в кроличью нору, подскочило вверх; по невероятной спирали начал подниматься дым от запала. Снаряд, который можно было легко поднять одной рукой, приземлился возле Гэтейкера. Стрелок наклонился, чтобы загасить запал, но опоздал — заряд взорвался, и тело отбросило назад. Шарп опустился рядом с ним на колено, но Гэтейкер умер мгновенно — со времен сражения в северных горах прошлой зимой он был первым погибшим стрелком из отряда Шарпа. Когда пальба из пушек прекратилась, поступил приказ быстро похоронить мертвых, и солдаты начали копать неглубокие могилы в мягкой земле у реки. Французы занялись тем же. В первые несколько минут люди избегали друг друга, потом кто-то пошутил, и вскоре недавние противники уже примеряли кивера, обменивались продуктами — казалось, встретились не заклятые враги, а много лет не видевшиеся друзья. Повсюду валялся обычный мусор, остающийся после битвы: неразорвавшиеся снаряды, оружие, брошенные ранцы.
— Шарп! Капитан! — Шарп обернулся и увидел, что к нему пробирается Хоган. — Я уже давно вас ищу! — Инженер соскочил с лошади и огляделся. — С вами все в порядке?
— Да. — Шарп взял из рук Хогана фляжку с водой. — Как Жозефина?
— Спит, — улыбнулся в ответ Хоган.
Шарп посмотрел на темные круги под глазами ирландца.
— А вы, конечно, не спали?
Хоган покачал головой, а потом показал на трупы:
— Из-за одной бессонной ночи не стоит особенно тревожиться.
— Что Жозефина?
— Думаю, с ней все будет в порядке. Она, конечно, грустит, и у нее паршивое настроение. Но после прошлой ночи чего еще можно ожидать?
«Прошлая ночь, — подумал Шарп. — Боже мой, это было только прошлой ночью!» Он отвернулся и бросил взгляд на покрасневшую от крови воду Портины и на французов, которые на противоположном берегу копали широкую, но неглубокую могилу, куда опускали раздетые тела своих погибших товарищей.
Он снова посмотрел на Хогана:
— Что в городе?
— В городе? А-а, вы о ее безопасности? — Шарп кивнул. Инженер вытащил из кармана табакерку. — Спокойно. Почти всех испанцев отловили и отправили на позиции. Улицы патрулируются солдатами, которые следят за тем, чтобы больше не было мародерства.
— Значит, ей ничто не угрожает?
Хоган взглянул на воспаленные глаза Шарпа, его осунувшееся лицо и кивнул:
— Да, вам не о чем беспокоиться, Ричард. — Больше он ничего не добавил.
Лицо Шарпа пугало его; на нем застыло угрюмое выражение отчаявшегося игрока, который готов поставить на карту все, что у него есть.
Друзья зашагали вдоль берега реки, обходя трупы, и Хоган подумал о драгуне из полка принца Уэльского, капитане со сломанной рукой, который нанес им рано утром визит. Жозефина была удивлена и одновременно рада его приходу, она рассказала Хогану, что накануне познакомилась в городе с кавалерийским офицером. Драгун сменил Хогана на его посту, и инженер подумал, что сейчас не время рассказывать Шарпу о капитане Клоде Харди. Хогану понравился этот человек, он рассмешил инженера, рассказав о том, как упал с лошади. Ирландец видел: Жозефина обрадовалась, что может снова разговаривать о балах и пикниках, охоте и лошадях — драгун прекрасно понимал, какой ужас пришлось пережить девушке прошлой ночью. Харди будет вполне подходящим покровителем для Жозефины, однако сейчас не стоило рассказывать об этом Шарпу.
— Ричард?
—Да?
— Вы что-нибудь сделали насчет?..
— Гиббонса и Берри?
— Да. — Хоган повернулся и отвел лошадь в сторону, пропуская француза, тащившего по траве обнаженный труп.
Шарп дождался, пока тот скроется из виду.
— А почему вы спрашиваете?
— Я думал... — Хоган пожал плечами; он говорил медленно и неуверенно. — После тех событий... я надеялся, вы постараетесь быть осторожным. Это может положить конец вашей карьере. Дуэль или драка. Будьте осмотрительны.
Шарп остановился и повернулся к нему:
— Могу обещать вам только одно: я не стану ничего делать с лейтенантом Берри.
По лицу Шарпа ничего нельзя было понять, но ирландец пришел к какому-то выводу и кивнул.
— Ну что ж, вот и прекрасно. А как насчет Гиббонса?
— Лейтенант Гиббонс вскоре присоединится к лейтенанту Берри. — Шарп улыбнулся и решительно зашагал вверх по склону.
Хоган побежал за ним.
— Вы хотите сказать?..
— Да. Берри мертв. Сообщите об этом Жозефине. Ладно?
Инженера вдруг охватила страшная тоска. Конечно, он не жалел Берри, который, несомненно, заслужил то, что получил; Хоган грустил о Шарпе, который относился к жизни как к грандиозному сражению, где необходимо драться с нечеловеческой яростью.
— Будьте осторожны, Ричард.
— Хорошо. Я вам обещаю.
— Когда мы вас увидим? — Хоган боялся, что Шарп вернется и застанет в комнате Жозефины капитана Харди.
— Не знаю. — Шарп махнул рукой в сторону французской армии. — Нас ждет еще одна серьезная битва, и, боюсь, мы не сможем покинуть поле боя до тех пор, пока какая-нибудь сторона не решит, что пора отправляться домой. Может быть, сегодня. Или завтра. Не знаю.
Тишину разорвали сигналы труб, призвавших солдат снова занять позиции, и Хоган взял в руки поводья. Они с Шарпом наблюдали за тем, как французские и британские солдаты пожимали руки, хлопали друг друга по спине, — всего через несколько мгновений они снова станут врагами.
Хоган вскочил в седло.
— Я расскажу ей про Берри, Ричард. Будьте осторожны, мы не хотим вас потерять.
Потом он вдавил шпоры в бок коня и поскакал в сторону Талаверы.
Шарп поднялся по склону Меделинского холма вместе со своими солдатами, которые рассовывали по карманам то, что им удалось найти на телах погибших. А Шарп знал: прежде, чем сядет солнце, он обязательно добудет кое-что поценнее денег — наполеоновского Орла.
Утро уже почти наступило. Армии стояли друг против друга. Теперь кавалерия была начеку, отряды пехоты больше не окажутся в ловушке, где их растерзает враг, артиллерия готовила снаряды. Пехота сидела на траве, солдаты чистили мушкеты и проверяли амуницию. Казалось, никто никуда не спешит. Первая атака была отбита, и теперь французы решительно настроились покончить с маленькой армией британцев.
В подзорную трубу Шарп наблюдал за тем, как синие батальоны занимают позиции — полк за полком, бригада за бригадой, так что, в конце концов, между Паджаром и Каскаджалом собралось целых тридцать Орлов, готовящихся пойти в наступление на врага.
К Шарпу подъехал Форрест и, нервно улыбаясь, взял предложенную подзорную трубу.
— Они строятся, Шарп?
Форрест оглядел позиции французов. Было совершенно ясно, что произойдет. На Каскаджале артиллеристы расставляли орудия таким образом, чтобы можно было обстрелять легион и гвардейцев, расположившихся справа от Южного Эссекского. Напротив этих полков собиралось огромное войско. Французы не смогли захватить Меделин ни днем, ни ночью и теперь планировали нанести сокрушительной удар. Никакая армия в мире не сможет вынести ярости и мощи их атаки. За спинами пехоты Шарп разглядел нетерпеливо гарцующих кавалеристов, готовых прорваться сквозь образовавшиеся бреши и растоптать британцев. День набирал силу, задержавшись на одно короткое мгновение перед началом кровавого спектакля: яркой демонстрации военного превосходства французов, которые уничтожат британскую армию, презрительно отбросят ее в сторону, — для достижения этой цели и открыли огонь французские пушки ровно в час дня.